"Советский Спорт" 8 июля 1989г.

Черная тайна Лужников

В истории рано или поздно все всплывает на поверхность. Даже то, что пытаются утопить под толщей лет. Но на поверхность современных дней тайное само не всплывает.
Ее скрывали семь лет. И в сегодняшнем материале мы приоткрываем занавес над трагедией, случившейся в Лужниках 20 октября 1982 года.
Именно приоткроем, ибо в черной тайне Лужников еще осталось немало загадочных обстоятельств...
Руководствуясь этой мыслью, редакция "Советского спорта" поручила своим корреспондентам поднять со дна лет одну тайну, скрытую от народа.
Трагедия на стадионе в Шеффилде потрясла мир. Крупнейшие телекомпании планеты транслировали многочасовые репортажи с места событий. Не подкачало и отечественное Гостелерадио, показав нам футбольный стадион, ставший в течение считанных часов печально известным всему миру.
А мы... Мы смотрели на экран, видели на нем засыпанное цветами футбольное поле, поле скорби человеческой. А в памяти всплывал совсем другой стадион...
Вы знаете, почему в Лужниках в конце октября не проводят футбольные матчи? Официальные ссылки на плохое состояние травяного покрова вряд ли можно признать основательными - на "Динамо", скажем, в это время газон не лучше, а игры идут. Даже международные. Так что трава не причина, а повод. Причина, долго и тщательно замалчиваемая посвященными, кроется в другом: очень уж боятся эти посвященные увидеть цветы на футбольном поле Лужников. Цветы в память о погибших.
Мы знали и не знали об этой трагедии. Верили и не верили. Да и как было поверить, что на главном стадионе страны с его опытом проведения крупнейших мероприятий могут погибнуть в считанные минуты десятки людей?
Но это было. Было в промерзлый, обледенелый день 20 октября 1982 года. Тогда московский "Спартак" встречался в Лужниках в матче розыгрыша Кубка УЕФА с голландским "Хаарлемом". В тот черный день с самого утра повалил первый осенний снег. Завыл ледяной ветер, ртуть в градусниках упала до отметки минус десять. Словом, погода внезапно стала той самой, в какую добрый хозяин собак жалеет.
И все же истинные болельщики не остались дома. Ведь игрался последний матч международного сезона. И что им холод и непогода - "Спартак" согреет.
В тот вечер, правда, было распродано лишь около десяти тысяч билетов. Администрация Лужников решила, что все зрители вполне могут разместиться на одной трибуне - трибуне "С". Так за порядком следить легче. Собрали молодежь в отдельные секторы, а потом оцепили их как "потенциально беспокойный элемент" двойным милицейским кольцом. И за возможные беспорядки на стадионе можно было не волноваться.
Да их по существу и не было, беспорядков. Правда, задержала милиция десяток-другой людей, пытавшихся возместить недостаток градусов на улице количеством градусов, принятых внутрь. Но, напомним, дело происходило до начала настоящей борьбы с пьянством, поэтому ничего из ряда вон в этом факте не было. Да еще фанаты попытались было пару раз помахать красно-белыми флагами. Но поскольку борьба с болельщиками, в отличие от выпивох, была уже в самом разгаре, то блюстители порядка быстренько заставили свернуть полотнища и выдернули из толпы человек десять. Для острастки. Молодежные секторы притихли, проявляя в дальнейшем эмоции лишь по досадным поводам. А их за матч набралось немало - уж больно расточительными оказались в тот день спартаковцы в реализации голевых ситуаций. Так что до самой последней минуты ворота голландского клуба, весьма, надо сказать, среднего по классу, были взяты лишь один раз.
С этой последней, девяностой минуты матча, и начинается новый отсчет времени - времени трагедии. У Сергея Швецова, героя матча, в беседе с одним из нас как-то вырвалось: "Эх, лучше бы я не забивал тот гол! .."
Многие болельщики уже перестали верить в удачу москвичей и позволили себе на несколько минут сократить время матча - потянулись к выходу. При минус десяти полтора часа на трибуне - испытание не из легких... Продрогшая на ветру милиция весьма активно их к этому приглашала. Как только первые зрители стали спускаться по лестнице, тут же был образован живой коридор из мундиров, куда особенно настойчиво препровождали (другими словами, подталкивали) молодых болельщиков.
Ох, уж этот пресловутый милицейский коридор! Сколько копий уже сломано вокруг него, ан нет - после каждого футбольного или хоккейного матча мы вынуждены по прежнему опасливо шагать по этому не весть кем и когда придуманному коридору.
-- Да поймите вы, - убеждал одного из нас командир отряда милиции специального назначения при Главном управлении внутренних дел Мосгорисполкома, полковник милиции Д. Иванов, - такой коридор - мера вынужденная. И единственная его цель - обеспечение безопасности людей. Ведь пропускная способность станций метро ограничена. Вот наши специалисты и сделали точный подсчет, какой ширины должен быть этот коридор, чтобы метро работало спокойно.
Что ж, доводы понятны. Но неужели нет другого выхода? У нас предложение к тем специалистам, которые "рассчитывали" необходимую ширину коридора. Пусть они рассчитают, сколько автобусов понадобится для того, чтобы отвезти часть болельщиков на соседние станции метро - так значительно увеличится пропускная способность тех, что расположены рядом со стадионом. Да, конечно, потребуются дополнительные расходы. И немалые. Но разве малых расходов стоит милицейское оцепление? Ведь оно состоит из нескольких тысяч стражей порядка, которые должны бы в это самое время не изображать из себя стену, а бороться с преступностью. Кто подсчитает ущерб от синяков и шишек, неизбежно получаемых в толпе? И кто, наконец, подсчитает моральный урон от унижения, которое испытывают люди в таких коридорах?

Добавлено (04.08.2007, 05:32)
---------------------------------------------
Кто был хоть раз в Лужниках, знает: при выходе с верхних секторов зрители попадают сначала на площадку между первым и вторым этажом, а уж оттуда лестничный марш ведет прямиком на улицу. Маршей этих на стадионе множество. Но 20 октября 1982 года в секторе, где была собрана в основном молодежь, не запертым оказался только один. Один-единственный узкий проход на несколько тысяч человек. Объяснить это можно лишь стремлением работников стадиона облегчить себе жизнь. Себе - но не другим.
К чему приводит такая политика - известно. Вспомним только один случай, тоже скрытый от народа, события во Дворце спорта "Сокольники" в 1976 году. Один из нас присутствовал тогда на хоккейном матче между советскими и канадскими юниорами, который закончился трагически. И тогда большинство выходов было закрыто и в возникшей давке погибли несколько десятков человек. Эта история еще ждет своих летописцев. Но одно можно сказать с уверенностью: никаких уроков из нее извлечено не было. Правда, кого-то наказали, кого-то уволили. Но не об этих уроках идет речь. Мы утверждаем: если бы из случившегося в 1976 году были сделаны нужные выводы, то не случилось бы трагедии в 1982-м…
Итак, едва только первые зрители поднялись со своих мест, как милиция в сотрудничестве с администрацией начала операцию, которая на специфическом жаргоне правоохранительных органов носит название “зачищение”. О стилистических достоинствах этого термина можно спорить, но суть действий он передает достаточно точно - болельщиков начали подталкивать к выходу. Люди стекали вниз, организованно толкаясь и скользя по обледеневшим ступенькам. И в это самое время в морозном воздухе вдруг родился крик восторга. Швецов не дал-таки “Хаарлему” уехать домой налегке. За двадцать секунд до финального свистка он все же загнал второй мяч в ворота гостей. И на трибунах бурно приветствовали успех любимцев.
А те, кто достиг уже нижних ступенек? Они, естественно, захотели узнать, что произошло за двадцать секунд до конца матча на так не вовремя покинутом ими стадионе. Почти покинутом. И повернули назад.
В этот момент крик восторга перешел в крик ужаса. Ибо, напомним, выход был открыт только один. А сверху в сумеречный проход тоннеля продолжали заталкивать все новых и новых людей. Тем, кто пытался остановиться, торопливо говорили: "Все, кончилось уже. Забили - ну и радуйтесь себе на улице. Домой, домой. Не останавливайтесь на проходе!" А тем, кто и после этого не слишком спешил в давку, помогали - подталкивали в спину.
Сверху толпу ускорили. Снизу она ускорилась сама. И два неуправляемых потока встретились на той самой злополучной узкой лестнице.
- Это было что-то ужасное. Мы не могли сдвинуться с места, а толпа напирала и сверху, и снизу. Справиться с обезумевшими людьми не было уже никакой возможности. Я видел, как какой-то офицер милиции, кажется майор, прыгнул в толпу, чтобы остановить ее. Но что он мог сделать? Поздно уже было. И он остался в толпе.
С тех самых пор Володя Андреев на футбол больше не ходит. Он, заядлый в прошлом болельщик "Спартака", обходит стадионы стороной и переключает телевизор на другую программу, если видит на экране зеленый четырехугольник футбольного поля. Но ему повезло: он остался жив в той человеческой мясорубке...
Один из нас в злопамятный вечер 20 октября играл в баскетбол в зале лужниковской Малой спортивной арены. Другой случайно проезжал по набережной Москвы-реки вскоре после окончания матча. Один видел, как на каменную мерзлую землю складывали искалеченные тела людей, но два милиционера быстро вывели его за территорию стадиона. Другой был оттеснен к тротуару вереницей мчавшихся с включенными маяками машин "скорой помощи". Нам было тогда по двадцать лет, и мы, не чуждые спорту, вполне могли оказаться на трибуне "С". Мы поняли, что на стадионе произошло что-то страшное. Но что? Лужники в мгновение ока оцепила милиция и внутренние войска - трагедия была взята в окружение.
И охраняется до сих пор.

Добавлено (04.08.2007, 05:33)
---------------------------------------------
Мы знаем многих журналистов, которые пытались написать о ней. Но до сегодняшнего дня о случившемся рассказала только "Вечерняя Москва" 21 октября 1982 года. Да и то вскользь: "Вчера в Лужниках после окончания футбольного матча произошел несчастный случай. Среди болельщиков имеются пострадавшие". На тему было наложено табу - негласное, естественно, но от того не менее действенное.
В то время считалось, что в нашем государстве все хорошо. И просто не может быть плохо. И вдруг - такое! Вот и делали вид, что ничего не произошло. А тем временем врачи подбирали 20 октября в Лужниках десятки трупов. И ехали оттуда "скорые помощи" по моргам.
То было, если помните, время апофеоза борьбы с болельщиками. Кричать на трибунах нельзя - следует сидеть чинно, словно в театре. Надеть на голову шапочку с цветами любимой команды или "розу" ( так фанаты зовут шарфы) - почти уголовное преступление. Да что там "роза"! Попробуй кто хотя бы значок надеть - уже фанат. Ату его!
Наряды милиции утроенной численности без всяких на то оснований (назойливо "опекаемый" зритель не слишком-то и рвался на футбол на стыке 70-х и 80-х), отнюдь не бездействовали. Фанатов - и истинных, и подозреваемых - водили в пристадионные комнаты милиции, регистрировали, переписывали, штрафовали, сообщали на работу или в институты. Другими словами, всеми силами старались сделать из них изгоев общества, чтобы было на кого при случае показать пальцем. И преуспели в этом.
Страшно говорить, но чиновникам по делам молодежи из комсомола трагедия в Лужниках помогла. "Во всем виноваты фанаты" - эта версия стала официальной. И в 135-м отделении милиции, дислоцирующемся в Лужниках, всем показывали красно-белые майки, якобы подобранные на стадионе после матча. Вот только никто почему-то не подумал, что при температуре минус десять на футбол в майке может пойти только редкостный, простите, индивид. Ну до подобных мелочей тогда дела никому не было.
Вот и получилось, что этот черный день не только убил у многих родителей детей - было сделано все, что бы убить и добрую память о них.
Мы встречались со многими из этих преждевременно постаревших отцов и матерей. Они плакали и рассказывали о тех, кто не давал этим слезам просохнуть все семь лет, прошедших после трагедии.
Сыновья их были обычными парнями - рабочими, студентами, школьниками. В меру старательными, порой без меры беспечными -- это ведь так свойственно юности. Многих, очень многих из них отцы и матери уговаривали не ходить в Лужники в такой жутко холодный и ветреный день. Ах, если бы они послушались того доброго совета!
Когда на Москву опустилась ночь, никто из них домой не вернулся. Родители бросились в отделения милиции, но там им ничего ответить не смогли - не было сведений. Тогда они ринулись в Лужники, на стадион, который был оцеплен. Через оцепление их не пропустили, и они стояли за милицейской шеренгой, теряясь в неизвестности.
Потом, под утро, метались по столичным моргам, пытаясь опознать и боясь опознать тела сыновей. А потом ждали долгих тринадцать дней, ибо только тогда по чьей-то безымянной, но явно высокопоставленной указке им разрешили похоронить своих детей. "Плохих" детей, доставивших всем столько ненужных неприятностей и хлопот.
Гробы с их телами разрешено было по пути на кладбище завезти домой. Ровно на сорок минут - не больше. Попрощаться в присутствии милиционеров. И затем организованно, с эскортом - в последний путь. Единственное, что им позволили сделать самим -- выбрать кладбища. Они выбрали разные, а сейчас, по прошествии лет, жалеют, что не одно - случись что с кем из них, сестры и братья по несчастью за могилой бы, как за сыновней ухаживали. Впрочем, и здесь, похоже, все было продумано - властям не нужен был мемориал, а на разных кладбищах могилы найти непросто.
На самый главный вопрос родителей: кто виноват в гибели их детей? - им ответили сразу: сами дети. Создали напряженную обстановку. Потому кровь и пролилась. Вы жаждете еще чьей-то крови? Ждите, будет суд.
До самого его заседания, до 8 февраля 1983 года, они бились в поисках адвокатов. Никто не брался защищать погибших. Так адвокатов и не нашли. Сейчас несостоявшиеся защитники в один голос призывали нас вспомнить о том, какое тогда было время.
"Кого, - спрашивали они, - вы бы хотели, чтоб мы обвиняли? Смелость, гражданская и профессиональная, тоже, знаете ли, свои границы имеет...", Что ж, они сейчас стали смелее - тогда отказывались без объяснения причин.
Суд представил главным виновником свершившегося коменданта Большой спортивной арены Панчихина, проработавшего до страшного дня в этой должности два с половиной месяца, и определил ему меру наказания в 1,5 года исправительных работ. Дела тогдашних руководителей стадиона - Лыжина, Кокрышева, Корягина - были выведены в отдельное судопроизводство и обвинительным приговором не окончились. Вопрос о том, почему обеспечение безопасности выхода тысяч людей со стадиона было доверено столь неопытному работнику, остался на суде без ответа. Действия сотрудников милиции вообще никакой оценки не получили - судья Никитин не слишком принимал во внимание показания оставшихся в живых пострадавших. Хотели, дескать, крови - получите Панчихина.

Добавлено (04.08.2007, 05:33)
---------------------------------------------
Только ведь не хотели родители погибших ребят крови. Не об отмщении шла речь - об уроке. Чтобы не повторилась эта трагедия. Но, увы, их голоса никто не услышал - письма, адресованные в высокие инстанции, остались без ответа. Давайте же хоть сегодня, почти семь лет спустя, выслушаем их.
- Мы хотим и хотели только одного - знать истинных виновников гибели наших детей,- голос Нины Александровны Новостроевой, потерявшей в тот роковой день единственного сына, дрожит - Не может же за все отвечать человек, проработавший на стадионе без году неделя. Но истина была окружена для нас все эти годы заговором молчания и лжи. Мы так и не смогли найти правду. Как не смогли найти личных вещей погибших - ребят нам выдали полностью раздетыми. Как не смогли за эти годы ни разу в день годовщины их смерти попасть на злополучную лестницу - ее от нас закрывают специально. Как не смогли добиться помощи в установлении памятников на их могилах - все обещания о помощи в день похорон оказались на поверку пустым звуком. Их называли хулиганами. Кто из этих людей знал наших детей при жизни, чтобы после смерти выставлять их изгоями? Как пробить эту рутину черствости, окостенелости, равнодушия? "А зачем вы их пускали-то туда?" - спокойно ответствовал мне на все эти вопросы тогдашний председатель Московского городского суда. Не помня уже толком себя, я сказала ему, что, видимо, на равных мы сможем беседовать только тогда, когда и в его семью придет горе. Конечно, не все были столь же твердокаменно-бессердечны. Мы помним, с какой болью рассказывали нам о трагедии некоторые сотрудники милиции. Мы помним о тех из них, кто пытался, не щадя жизни, пасти наших детей. Но мы не можем простить тех, кто молчаливо одобрял грязную возню вокруг этой трагедии.
После шеффилдской трагедии "Советский спорт" опубликовал черный список футбольных жертв, погибших в разное время на стадионах мира. В этот ряд поставили тогда и Лужники, но точного числа погибших привести, понятно, не смогли. Не можем, к сожалению, сделать это и сейчас, хотя об этом просят нас читатели. Тайна Лужников так и остается черной тайной. Точного количества жертв не назвал в свое время суд. Определить его практически невозможно: и сегодня архивы у нас, как известно, закрыты и охраняются, пожалуй, крепче оборонных заводов. Прокуратура утверждает, что погибло 66 человек. Родители погибших ребят говорят, что жертв было больше и не верить в это у нас нет оснований.
Мы в долгу перед теми ребятами, что погибли семь лет назад в Лужниках. И потому обещаем, что 20 октября, несмотря ни на что, придем на ту лестницу, где произошла трагедия. И положим на нее цветы. От нас. И, надеёмся, от всех вас.
Пришло время сказать правду и о тех, кто погиб, и о тех, кто виновен в трагедии, о тех, кто эту трагедию от нас скрывал. Справедливость ведь срока давности не имеет.
...Не так давно одному из нас пришлось побывать на товарищеском футбольном матче между советскими и английскими дипломатами. И когда судья прервал встречу и объявил минуту молчания в память погибших в Шеффилде, больно резанула мысль: "Ну почему ни на одной игре чемпионата СССР за шесть сезонов не было объявлено минуты молчания? Почему мы чтим память погибших англичан и забываем погибших соотечественников? Почему? .."
"Не ворошите старое, парни,- не раз давали нам совет, пока мы готовили этот материал.- Зачем вам это?"
Затем, чтобы трагедия не повторилась.
...Март 1989 года. Холодный весенний вечер. Обледеневшие ступеньки под ногами. Милицейский коридор. "Все, кончилось уже. Проходите. Домой, домой. Не останавливайтесь на проходе!" Это картинка уже нынешнего футбольного сезона. Похоже, не правда ли?
Это и есть самое страшное - забывать уроки прошлого.
Сергей МИКУЛИК, Сергей ТОПОРОВ.

"Советский Спорт"
Строки скорби и надежды
Мы с другом решили покинуть стадион чуть раньше окончания матча. Сейчас я не помню точно ряд, на котором мы сидели, только спускались мы со второго этажа по лестнице, которая ведет сразу на улицу. Второй забитый гол застал нас на пути к ней. О возможности повернуть назад уже не могло быть и речи – толпа несла вперед. Подойдя к лестнице, мы услышали крики: “Назад!”. Потом поняли, в чем дело – выход на улицу БЫЛ ЗАКРЫТ (в “Известиях” было сообщено, что все выходы были открыты). Мы тоже подхватили этот крик, но уже ничего нельзя было изменить.
Наиболее везучим сначала удалось перескочить заграждение, но потом это оказалось совсем невозможным. Толпа напирала и напирала, пока, наконец, человеческими телами не была сломлена преграда и из человеческих же тел не была создана новая. Тогда движение толпы прекратилось. Все люди застыли, подавшись вперед...
Я был свидетелем, как плохо пришлось низкорослым и щуплым людям – им сдавливало грудь, и они просто задыхались, если не были раздавлены. Среди зрителей было много юношей и девушек, а также женщин. У моего друга вся куртка оказалась в крови – сзади сдавило мужчину невысокого роста, и у него горлом пошла кровь... У меня самого на теле отпечаталась в виде синяков вязка свитера. Я видел реакцию милиционеров, как они спокойно наблюдали скопление толпы, давку и забегали только тогда, когда начали калечиться и умирать люди.
Сдавленную толпу разбирали сзади, потому что спереди это просто невозможно было сделать. Помню, когда добрались до меня, и я поплелся назад, то очень трудно было пройти и не наступить на распластанные по лестнице тела. Среди них были женщины...
В. ЗЕЛЕНКОВ, г. КРАСНОГОРСК.

Добавлено (04.08.2007, 05:33)
---------------------------------------------
…Мы дождались самого конца матча и второго гола Швецова и выходили не первыми. Толчея сначала была обычная, но после очередного лужниковского “зигзага” мы оказались на той лестнице. Я стоял около ее вершины, ближе к перилам. Толпа по-прежнему вопила: “Спартак” - чемпион!”, но не двигалась, был массовый психоз. Впереди виднелась упавшая решетка и темнота.
Дальше – самое жуткое. Сзади продолжают давить, все больше и больше наклоняешься вперед, уже полулежишь. С перил слетает деревянная обшивка, они прогибаются в пролет. На соседнюю лестницу смотреть страшно, начинает доходить до ума весь трагизм и безысходность положения. Вопль сменяется на задыхающийся хрип: “Назад!”. Бесполезно, задние не слышат. Давка такая, что многие теряют сознание. Я, физически сильный, ничего не могу сделать, моя рука на уровне грудной клетки мешает дышать. Слетает ботинок, шапка. Рядом из кого-то полезли внутренности. Раньше читал в книгах, что перед смертью человек вспоминает предыдущую жизнь свою, а теперь испытал все это сам. Помню, очень обидно было умирать.
Как мы не рухнули в пролет, не знаю. Спасли, наверное, секунды... Чувствую, что сзади не давят, а встать не могу. Начал подниматься, кто-то кричит, что стою на его ногах. Нашел ботинок. Кругом валяются битые очки, термосы, обувь, люди. Милиционеры выносят кого-то на шинелях...
Потом милиция начинает убеждать всех разойтись, покинуть Лужники. Прибывают автобусы с милицейским подкреплением, а вот “скорой помощи” не видно...
Я – за то, чтобы 20 октября возложить цветы на ту лестницу, провести матч "Спартак" – "Хаарлем". Весь сбор от матча передать родителям погибших.
Мы во Владимире тоже создадим фонд “20 октября”. Пусть газета поможет нам в координации действий с другими такими же комитетами и фондами.
О. ЛЕБЕДЕВ, г. ВЛАДИМИР.
Трагедия на стадионе коснулась и нашей семьи. Погиб наш единственный сын Игорь Шабашов, 19-летний студент Рязанского радиотехнического института.
...Из Москвы нам прислали повестку, в которой было указано: “...явиться 3.12.1982 г. к следователю Шпееру А..”. Мы с мужем, конечно же, поехали в Москву. Нашли здание прокуратуры. Пришли мы к 10 часам утра, но не были первыми – там уже стояли представители еще двух семей. В тот день на улице мела поземка с ветром, но в здание нас не пропускал стоящий при входе милиционер. Мерзли мы до 17 часов, потом нас все-таки пропустили.
Тов. Шпеер первыми пригласил нас с мужем. Следователь стал метаться от стола к шкафу, а потом спросил: “3ачем вы приехали? Что вам от того, что кого-то посадят – сына ведь не вернете. Да и зачем он ходил на стадион? Вот мы в Москве живем и то на стадионы не ходим!”.
Меня это совсем убило. Ведь когда Игорь поступил в институт, мы, прожившие всю свою жизнь в селе, где особо ходить некуда, советовали ему пользоваться любой возможностью и ездить в Москву на экскурсии, в театры, на стадионы...
В кабинете, где принимал нас Шпеер, зазвонил телефон, и он, закончив разговор, посетовал, что в этот день он должен был идти с женой в театр, но из-за нас задерживается.
В кабинете Шпеера сидела молодая женщина. При нас она доложила ему, что адвокат отказался защищать подсудимого. После этого Шпеер стал звонить адвокату и долго убеждал его, мол, дело не страшное, отказываться нет причин. После разговора с адвокатом Шпеер обратился к нам с вопросом: “Что вам от меня надо?”. Я, конечно, заплакала и толком ничего сказать не смогла...
В феврале нас пригласили в суд, т. е. на заседание суда повесткой был вызван лишь муж. Там же был указан адрес, по которому будет заседать суд. Но, приехав в Москву, мы узнали, что дело будет слушаться другом месте. На такси мы помчались туда, но, конечно, опоздали немного. Перед входом в Дом культуры стояли сотрудники милиции, которые требовали предъявления повестки в суд. Так как повестка была лишь на мужа, то меня не хотели пускать. И только после моих настоятельных требований и проверки документов нас пропустили. В зале и на лестницах стояли дружинники.
В ходе заседания суда слово дали одному из свидетелей – студенту Московского химико-технологического института Мамедову. Он сказал, что в гибели людей повинна милиция, но его показаниям никакого внимания уделено не было. Он же утверждал, что до заседания суда его вызывали на Петровку, 38, где и просили, и требовали, что бы он отказался от своих показаний.
Писать можно и еще, но не буду отвлекать вас...
Л. ШАБАШОВА, с. БОРИНСКОЕ, ЛИПЕЦКАЯ обл.
У кого нет памяти, тот не живет
Как справедливо отмечают авторы статьи, всех зрителей разместили в основном на трибуне “С”, обеспечив тем самым плотность людей, как при заполненном стотысячном стадионе. Ни до матча, ни после я ничего подобного не видел. Объективно надо сказать, что многие зрители пришли на футбол под хмельком. И в процессе выхода со стадиона вели себя не слишком организованно. Почему я и мои товарищи не пострадали? Во-первых, мы сидели в 16-м секторе на 44-м ряду, то есть в левой половине, а события того кровавого вечера разворачивались на правой стороне трибуны. И, конечно, если бы болельщики раньше времени не стали бы покидать стадион, все могло быть по-другому. Причин у трагедии, считаю, несколько: нерадивость администрации стадиона, жестокость правоохранительных органов, своими действиями попиравших человеческое достоинство советских людей, и недисциплинированность некоторой части болельщиков.
С. ОРЛОВ, МОСКВА

Добавлено (04.08.2007, 05:34)
---------------------------------------------
Трудно описать, что мы, родители, испытали и чего натерпелись. Всю ночь мы разыскивали по городу свою дочь, ведь она никогда не возвращалась домой после 22 часов. Когда она не пришла, я поняла, что что-то случилось, но о таком горе не думала. Целые сутки нас мучили, ничего не сообщали. Морги тоже говорили, что такой у них нет, хотя у нас с собой был паспорт, и сверить данные, наверное, не составляло бы труда. Просто кому-то надо было выиграть время, а то, что родители сходят с ума - это никого не волновало. Только в 16.00 следующего дня нам сообщили, что ее больше нет. Какой ужас я испытала! Вот уже скоро семь лет, как ее нет с нами, а слезы не перестают литься из глаз. А сколько унижений, а порой и откровенного хамства мы, родители, услышали за это время.
М. БЕЖЕНЦЕВА, МОСКВА.
После окончания матча мы остались на трибуне смотреть спортивные мультфильмы. А когда стали покидать стадион, на площадке между первым и вторым этажом перед нами предстала жуткая картина: лежало несколько десятков молодых людей, окруженных с обеих сторон работниками милиции. И что меня до сих пор волнует -- в течение 30-40 минут (а может, и больше) им никто не оказывал помощи, а ведь на стадионе должны быть работники медицины, есть они и в штатах команд. Представившись студентами - медиками, мы силой прорвались через окружение и пытались оказать помощь. Многие были еще живы, много было и раненых - в основном молодые люди в возрасте 17 - 20 лет. На наших глазах они синели и превращались в трупы. Потом появился полковник милиции, и нас “вежливо” выдворили со стадиона.
В. РАЗДОБУДЬКО, ИЖЕВСК.
Самое унизительное в этой “черной тайне” состоит в том, что советские люди узнавали об этой трагедии из сообщений финского и шведского радио, “Голоса Америки”, Би-би-си. Отечественные радио и печать (как всегда) молчали, за исключением “Вечерней Москвы”, которая ограничилась крайне завуалированным сообщением. Бездушие, черствость проявились в дальнейшем к родителям погибших. Об этом свидетельствуют попытки следственных и других органов возложить на жертвы вину за их гибель. Много еще в этой трагедии черного, страшного, бесчеловечного. Предлагаю: считать 20 октября траурным днем на стадионе в Лужниках. В этот день не проводить никаких массовых спортивных и физкультурных мероприятий. На месте гибели людей установить мемориальную доску На ней должно быть указано количество погибших (по возможности поименно). Доска своим содержанием должна выражать призыв - предупреждение о недопустимости гибели людей на спортивных сооружениях.
А. КАМЛЮК, подполковник в отставке, юрист, МИНСК
Как только мы вошли под трибуны, толпа сразу понесла нас вниз, и вдруг в какой-то момент все остановилось на площадке между первым и вторым этажом. Потом толпа опять стремительно ринулась по лестнице, и больше я уже ничего не помню. Очнулся ночью в Институте “Скорой помощи” имени Склифосовского среди множества других раненых. Утром я еле встал -- так сильно болели грудная клетка и спина. Выйдя из палаты, я увидел маму. Она рассказала, что до 12 часов ночи бегала по милициям разузнать, что со мной случилось. Под утро ей сказали, где я и что произошло на стадионе. Еще она рассказала, что ее еле-еле пропустили в больницу, так как милиция все оцепила и никого не пускала, из-за того будто бы, что “фанаты” объявили траур и их собралось вблизи здания человек сто с красно-белыми флагами с черными ленточками. Зимой я был на суде, но ничего из происходящего там понять не смог. Милиция все валила на администрацию стадиона, а те, в свою очередь, на милицию. Свидетелей выпрашивали далеко не всех, а о количестве погибших и пострадавших и вовсе, по-моему, не говорили.
Ю. ЕРАСТОВ, УЛЬЯНОВСК

Добавлено (04.08.2007, 05:34)
---------------------------------------------
Выйдя сразу же после матча под трибуны, я увидел жуткую картину: милиция изо всех сил пыталась удержать людей, спускавшихся по узкой лестнице. Откуда-то сверху явно напирали, и, отступая шаг за шагом, милиция дошла уже до последней ступеньки. Боковые перила в это время были уже сломаны, и рядом с лестницей выросла огромная шевелящаяся куча-мала. Ребята, стоявшие рядом, пытались кого-то вытащить, но сверху все время кто-то падал. А милиция продолжала запирать лестницу. Почему она это делала? Видимо, потому, что не получила по радио другого приказа. Вам ведь, наверное, известно, что на стадионах младшие милицейские чины ничего, кроме приказа начальства, знать не хотят - хоть трава не расти.
П. ЗЫРЯНОВ, кандидат исторических наук, МОСКВА
Многих можно было спасти, но работники милиции и внутренних дел окружили место гибели людей и не разрешали никому подходить. Об этом мне поведали товарищи моего сына, которые там были. Я хочу знать всю правду о гибели моего сына, желаю убедиться в этом на документах. Вое семь лет занимаюсь этим, где я только не была в поисках истины, но все безуспешно. Писала письма в самые различные инстанции, лично Ю. В. Андропову, в редакцию газеты “Известия”. Вежливо отказывали.
Надеюсь дожить и услышать правду о трагедии, случившейся в октябре 1982 года. Люди, погибшие там, ни в чем не виноваты. Они достойны памяти! Пролита кровь ни в чем не повинных людей. Непрощенный грех всем нам, живущим, если мы не будем о них помнить. Память - это совесть, это мерило бытия. У кого нет памяти, тот не живет.
М.МАРТЫНОВА, КУЙБЫШЕВ
Матч приближался к концу, когда Швецов забил второй мяч в ворота голландцев. И мы, ликующие от такой развязки, пошли домой Добрались без особых приключений. Каково же было мое удивление, когда моему товарищу, москвичу, на следующий день звонит моя перепуганная мама из Можайска и интересуется, пришел ли на занятия ее сын после вчерашнего матча. Что же произошло? А подробности трагедии уже ползли по коридорам и аудиториям училища: “Обвалилась лестница!”, “Погибло 72 человека; в основном ребята из ПТУ!”, “В Институте Склифасовского полно раненых” и т. д. И вдруг, как холодный душ, пять некрологов в холле центрального входа МВТУ имени Баумана с одной и той же страшной фразой “Трагически погибли” и одной и той же злосчастной датой “20.Х.82”. Пятеро ребят, с кем я вместе в одних и тех же стенах учился, не вернулись домой из Лужников в тот вечер… Говорят, что “у старых грехов длинные тени”. Рано или поздно дело все равно бы всплыло на поверхность. И вот этот день настал. Но вряд ли утихла боль утраты у родителей тех несчастных ребят, да и виновники случившегося 20.Х.82 скорее всего вышли сухими из воды. Разобраться, кто все-таки виноват, безусловно, надо обязательно. Безнаказанность порождает новые преступления.
Предлагаю закрыть для прохода лестничный марш, где произошла трагедия, и открыть там мемориал погибшим, доступ к которому 20 октября каждого года должен быть открыт для всех желающих, а для родителей погибших -- постоянно. А пока же напоминанием о случившемся звучит голос диктора на стадионе в Лужниках в конце каждого матча: “Товарищи! Все выходы с нашего стадиона открыты…”
С. КРУПЕНИН, МОЖАЙСК

Добавлено (04.08.2007, 05:34)
---------------------------------------------
Операция “Стадион”
Публикация “Черная тайна Лужников”, на мой взгляд, лишь приоткрыла таинственный занавес над трагедией 20 октября 1982 года.
Мне также не понятно, почему до сих пор невозможно опубликовать точное число погибших и пострадавших в тот вечер. Если “Советский спорт” всерьез затевает расследование этой трагедии, то примите и мои “свидетельские показания”.
В то время я работал заведующим Троекуровским кладбищем города Москвы.
Утром 21 октября 1982 года заведующие всех кладбищ города получили телефонограммы из СТБО (специализированный трест бытового обслуживания - организация, занимающаяся ритуальными услугами в Москве) с приказом прибыть на совещание к управляющему спецтрестом тов. Попкову М. В. Собирали нас часам к 15 или 16, сейчас уже точно не помню. Совещание проходило в кабинете управляющего, а не в зале заседаний, что сразу подчеркивало конфиденциальность беседы. Нас тут же предупредили, что ко всему услышанному здесь следует отнестись с величайшей ответственностью, что разглашению тема совещания не подлежит. Было сделано сообщение о том, что в результате давки на стадионе в Лужниках погибло много людей. На 12.00 21 октября скончалось уже 102 (сто два) человека. Но в больницах еще много тяжелораненых, так что цифра погибших намного увеличится, а потому в спецтресте вводится чрезвычайное положение и проводится операция “Стадион”. Операция заключается в следующем: агенты комбината ритуального обслуживания, выезжающие для оформления похорон жертв трагедии, будут иметь квитанции, на которых стоит штамп “Стадион”, означающий обслуживание вне очереди. Диспетчеры КРО по таким квитанциям обязаны незамедлительно предоставить все заказанное.
Родственникам погибших было дано право выбора места захоронения на любом кладбище города (кроме Новодевичьего, Троекуровского и Новокунцевского), милиция города обязана была пресекать возможные беспорядки и манифестации спартаковских фанатов (что, кстати, имело место на Востряковском кладбище). Один из родственников кого-то из погибших настоял на похоронах на Новокунцевском кладбище (за что смотритель кладбища, оформивший это захоронение, получил выговор). “Спартаковцы” на похоронах вели себя тихо, многим из них, кто не захотел снять с себя красно-белые шарфы, не позволили прибыть на кладбище. Брат погибшего, бывший на стадионе 20 октября, на. все расспросы о том вечере отказался дать какой-либо ответ, ссылаясь на чье-то запрещение. Троекуровское кладбище в то время строило СУ-144 МС-2, которое реконструировало Лужники к Олимпиаде-80, и после трагедии против руководства этого стройуправления было возбуждено уголовное дело о проведении некачественных работ в Лужниках и о приписках в платежных ведомостях за эти работы. Некоторые факты трагедии рассказывало мне и руководство 42-го отделения милиции Гагаринского района (это о/м ведет охрану Троекуровского кладбища).
Так что, будьте любезны, разгадайте эту черную тайну Лужников.
Ваш постоянный

"........мне не нравится твоя задротная фамилия, твоя задротная рожа, твоё задротное поведение, да и сам ты мне не нравишься, задрот........"
<-6a6yLLIka aka Чапа :-)